...Окончательно заплутавший и расстроившийся Спиноза уходил все глубже и глубже. Его уводили и какие-то узенькие дорожки, по которым он, словно зомбированный, послушно шел. Ну а что еще оставалось делать? Орать на всю округу и звать Тиару с Иоландой? Хм, это являлось вариантом, однако надменная натура Спинозы никогда бы в жизни не позволила ему так опуститься. Будто беспомощный котенок, зовущий маму. Поэтому он медленно тащился вдоль незнакомых домов, думая о том, что в принципе неплохо было бы оказаться в компании его странных подруг. Какое никакое, но все же общество...
От нечего делать считая шаги и пытаясь выдумать в голове какой-нибудь новый интересный ритм, парень совершенно не заметил, как оказался в каких-то подозрительных дебрях.
«Ну приехали... Опять лес...»
Стукнув себя по лбу, он уселся на клочок травы и начал чертить на мокрой после дождя земле палкой разные каракули. Раз за разом Спиноза прокручивал в голове свой маршрут, но всего вспомнить так и не смог. Похоже, назад дороги не было... Но и вперед тоже. Та маленькая тропка, по которой прежде шел Себ, с разбегу врезалась в огромную растительную стену. Деревья, кустарник, елки – чего там только не было. Как на ярмарке, все и сразу... И преодолеть эту пущу на двух ногах, казалось, невозможно...
Будь у Спинозы побольше мозгов и поменьше самоуверенности, он бы развернулся и пошел обратно. Но нет, этот балбес, посидел-посидел, и, так ничего и не придумав, решил продолжить свои «прогулки юного натуралиста». На всякий случай оглянувшись, он нырнул в лес... и тут же провалился в чью-то нору... Дальнейший путь сопровождался аккомпанементом в виде ругательств и отвратительнейшим настроением. Спиноза опять вышел из себя, но, увы, орать было не на кого. А вообще эта крайне нервозная натура просто дня не могла прожить без перепадов настроения и без пререканий...
Глубже и глубже... теснее и теснее... Лес вновь обступал со всех сторон, заключая в свою зеленую клетку, не давая даже вздохнуть... И вновь в сознании началась зарождаться предательская паника...
В голове словно взорвался улей, и потревоженные пчелы начали шелудить разум, вытаскивая самые неприятные воспоминания. Спинозу словно накрыло волной, он уже плохо соображал, куда и зачем идет *нда, это точно клаустрофобия*
...Ты сидишь на бетонном холодном полу... Тебя продувает со всех сторон... В руках – гитара... Друзья что-то говорят тебе, но ты лишь улыбаешься в ответ, совершенно не слушая их болтовню... Ты сосредоточенно что-то играешь... что-то, что заучил только вчера, а кажется, что эту вещь ты играешь всю свою жизнь... Все самые сложные аккорды даются легко, на одном дыхании... А в голове все равно стучит ритм, не давая сбиться...
...Это старая заброшенная стройка многоэтажки... Вы всегда здесь тусуетесь, здесь место ваших сходок... Последний, седьмой этаж... крыша не достроена... над головой небо... Вы здесь в любую погоду... ты-то уж точно... Иногда вашу компанию посещает твоя ненормальная сестричка... но у нее свои интересы... Иногда ты приходишь сюда вдвоем с собакой... но ты всегда боишься, что Макс упадет... А иногда вас всем скопом прогоняют упыри-наркоманы, обитающие в этих местах во время особых холодов... Потом приходится выгребать шприцы...
...Боковым зрением ты замечаешь: что-то не то... Кто-то подскакивает к тебе и дергает за руку. Раздается грохот, где-то начинает осыпаться бетон. В суматохе не сразу становится понятно, что здание рушится... Ты осознаешь это, лишь сбегая по серым крошащимся ступеням... Уже стоя на улице, под мелким моросящим дождем, ты провожаешь взглядом свое любимое место... и все, что осталось там, за этими разрушенными стенами... Больнее становится, когда ты понимаешь, что под развалинами осталась и твоя лучшая гитара... ты купил ее пару недель назад и впервые вынес из дома... говорили же, что плохая примета...
...Но, надев на лицо маску равнодушия, ты разворачиваешься и молча уходишь...
Тяжелый вздох заставил Спинозу вернуться к жизни. Сколько он прошел, где оказался, что впереди – на эти вопросы у него не было ответа. На душе остался тяжелый мутный осадок: все разрушилось, как карточный домик. Он один, он не знает, кто он, где... не знает, ждет ли его смерть или, наоборот, вечная жизнь... Это страшно... даже тогда, когда пытаешься отгородиться от мира стеной цинизма... Это пробивает даже укрепленное насмешками и иронией сознание...
Воздух поменялся. И пейзаж вокруг. Смешанный лес сменился лиственным, удушающий запах хвои пропал. Осталась лишь свежесть, какая бывает только после грозы... И пьянящий запах озона.
Откуда-то справа раздалось карканье вороны. Рогатый подпрыгнул от неожиданности. Резко обернувшись, он узрел вдалеке какое-то шевеление. Крупная ворона взлетела и скрылась из виду. Повинуясь странному порыву, Спиноза чуть ли не бегом пустился за ней. И, надо сказать, не ошибся. Спустя пару минут он уже стоял на какой-то неширокой дороге, а вдали виднелись старые железные ворота.
– Надо же, и здесь тоже есть люди... Спасибо, – бросил Спиноза вороне, жестом отдавая ей честь.
Ворота оказались открытыми, ржавыми и скрипучими. По бокам тихо крошились остатки некогда крепкой кирпичной стены. Дорожка, проскакивая через калитку, бежала дальше сквозь лесок. Гонимый каким-то первобытным звериным любопытством, Спиноза ринулся туда...
Уже издалека стало видно, куда он попал. Огромный крест нарисовался в поле зрения практически сразу, как парень оказался за воротами. Однако верить в это не очень-то хотелось. Но когда рядом с крестом начали медленно вырастать маленькие квадратики надгробий и фигурные памятники, Спинозе стало не по себе. Нервный смешок, – и Себ уже живо шагал в обратном направлении. Решив, что на кладбище ему пока делать нечего, он намеревался пойти поискать другое человеческое обиталище.
И вновь та ворона, которая в глазах парня была окутана каким-то мертвецким ореолом. Ее зловещий взгляд напомнил сотни ужастиков, просмотренных им за всю свою жизнь. А вдруг сейчас откуда-нибудь выскочат зомби?..
«Или готы...»

...Шествуя с кладбища вон, Спиноза крайним ухом уловил довольно отчетливый шорох. Обернувшись, он ничего не увидел, однако сразу же вновь зашуршало. Тут уж парень остановился и начал оглядывать дорогу и редкие памятники. Взгляд его поднимался все выше и выше и наконец наткнулся на... Себ улыбнулся, просто не веря своим глазам.
«Ты пришла за мной, шиза...» – мелькнуло и умолкло. Мысли о собственном сумасшествии посещали Спинозу все чаще...
Да, крайне глупо было наблюдать на кладбище ангела. Да еще и при том, что этот кладбищенский ангел оказался той самой странной девушкой, которую парень видел на поляне. Значит, ее все-таки не съел вампир...
Надо сказать, зрелище впечатляло. Девушка сидела на каком-то высоком гранитном памятнике, крылья были раскрыты... огромные, черно-белые... В приглушенном лесном свете это смотрелось крайне необычно... Спиноза стоял как зачарованный и, задрав голову, пожирал глазами эту странную персону. При том, что одета она была далеко не как ангел... и даже не как нормальный человек... Хотя... не великий ли Бенедикт Спиноза сказал, что норма – понятие относительное, и у каждого она своя?.. Очевидно, так теперь одевались в Раю...
Тот черный ворон был с ней. Спиноза узнал птицу, это за ней он так долго сюда мчался. Но тогда почему он не заметил летящего ангела? Это же не воробей, чтоб его не увидеть...
В общем, парень был в шоке. И вновь он отметил про себя, что эта девушка очень похожа на его сестру...
– Опять эти нефоры... – ты разглядываешь пеструю группу ярко одетых подростков.
– Что ты имеешь против? – к тебе оборачивается Макс.
– Ничего... Только с ними виснет моя сестра... Вон она, – ты тыкаешь пальцем прямо в самый центр толпы. Там и правда стоит высокая девушка с ног до головы одетая в ядерно-зеленый цвет.
– Точно, Спиноза, она... Не знал... Хм, и с кем она?
Ты лишь качаешь головой и недовольно произносишь:
– Сама Себе Субкультура... Она так говорит... Тусуется со всеми... и ни с кем... сама по себе... И все бы ничего... – ты запнулся, подбирая слова... – Любовь-семья-дети... слышал о таком?
– ЛСД? – переспрашивает друг.
– Угу... Кто-то из них посадил ее... Тори сдохнет на этих улицах... и никто из них на ее похороны не придет...
Молчишь, продолжая вглядываться в зеленый силуэт...
Спиноза дернул себя и заставил очнуться. Он недолюбливал таких, как она. Да, это было чем-то новым... Но в своем стремлении выделиться они становились похожими друг на друга...
Парень неспеша подошел к памятнику и усмехнулся. Кто ж знал, что она не просто человек... Да и, похоже, обычных людей в этом мире вообще не водилось.
– Впечатляет... – задумчиво протянул Спиноза, и, подняв одну бровь, добавил: – ...но не меня... А Странник... вороны... они же все на одно лицо... как городские девушки... – лукавая улыбка, молчание.
Он думал о том, что же заставило его сорваться за этой проклятой птичкой. Однако циничность позволяла ему верить лишь в случайности и совпадения.
– Может, хоть теперь представишься? – спросил он, вдруг вспомнив, что девушка так тогда и не назвала своего имени.
Только сейчас парень увидел, что она курит. Этот непривычный запах ментола моментально затуманил изголодавшийся мозг. Голова начала кружиться. Мысли спутались, и развязать этот узел было крайне сложно. Спиноза тряхнул рогатой головой и отошел подальше, чтобы аромат сигарет и дым не могли достичь его.
«Попытка бросить курить не удалась...» – подытожил он...

...Ты сидишь на подоконнике у раскрытого настежь окна. В кои-то веки никто не пристает, не мешает, не стучит в дверь твоей комнаты. Медленно фильтруя дым, ты с улыбкой наблюдаешь за тем, как легкий пепел, кружа в воздухе, плавно опускается на крыши проезжающих внизу машин. Поднимаешь голову – там небо. Черное, морозное. Густой пар твоего дыхания теряется в воздухе – за окном январь... а ты сидишь в футболке... и все-таки ты мазохист... Но почему-то именно в моменты холода и одиночества приходит то самое долгожданное спокойствие. И хочется просто молчать и слушать тишину. Так и сейчас... глядя на эту черную стену небес, ты ищешь Бога...
...Похоже, слова Спинозы чем-то задели девушку, потому что она бросила на него недобрый взгляд и отвернулась. Что ж, по видимому, она относилась к тому большинству людей, которые не понимали его шуток. А все потому что он просто не видел границы между юмором и стебом, за что и не раз поплатился. Хотя... это мало беспокоило рогатого...
Пожав плечами, парень облокотился о дерево и продолжил наблюдать за девушкой, которая наконец-то представилась. Ее звали очень странно, однако это совершенно не удивило Спинозу. Почему-то он решил, что это не настоящее ее имя и отметил про себя, что, тем не менее, оно ей идет. После минуты гробового *да не на кладбище будет сказано* молчания, Себ тяжело вздохнул и мотнул головой, оставив на дереве глубокую царапину. Спускаться, по всей видимости, девушка не собиралась, что очень напрягало. Разговаривать в таком положении все равно что общаться с Богом: ори – не ори, все равно не факт, что услышит...
Неожиданно Ирри сорвалась с памятника. По крайней мере, так показалось Спинозе. Но, судя по тому, что она кубарем полетела вниз и даже не попыталась раскрыть крылья и взлететь, Ирри упала не по неосторожности. С ужасом парень смотрел, словно на стоп-кадре, как ангел, вскрикнув, падает вниз, как ударяется о землю, как по ее телу проходит судорога, потом еще одна... Лица девушки видно не было, однако было понятно – ей невыносимо больно...
С момента падения Себ не сдвинулся с места. А что он мог сделать? Ну не скорую же помощь звать... Однако не успел он опомниться, как припадок прошел. Ирри, как ни в чем не бывало, поднялась с земли и отряхнулась. Ей было неловко... Спиноза прекрасно понимал ее. Что может быть хуже, чем показать свою слабость незнакомому человеку при первой встрече?.. Хотя не так уж они и незнакомы... да и встреча не первая...
Сделав несколько неуверенных шагов навстречу, парень продолжал пристально наблюдать за ней. Ее вопрос немало удивил – она словно мысли его читала. Спиноза сделал усилие над собой и попытался изменить испуганное выражение лица на некое подобие улыбки.
– Наркоманкой? – переспросил он. – Нет, не считаю... Но очень похоже, – парень невесело усмехнулся.
В ответ на предложение сигарет он лишь покачал головой, хотя все внутри бесилось и бунтовало. Спиноза закусил губу и опустил глаза.
– Нет, спасибо... я бросил... – последние слова он просто прохрипел, сам себе не веря.
Чтобы хоть как-то самому отвлечься и отвлечь Ирри от неприятной ситуации, он спросил:
– Ну и как ангел оказался в столь... хм... необычном месте? М?
Сказал, что первое пришло в голову. На самом деле его мало это интересовало. Ну оказалась и оказалась... Гораздо больше он хотел узнать, как она стала ангелом, но спросить об этом почему-то не решался.
Спиноза медленно опустился на траву в паре метров от того камня, на котором теперь сидела Ирри, вновь смотря на нее снизу вверх. Уже было подсохшие джинсы вновь пропитались водой. Стало опять холодно и мерзко. С листьев периодически падали тяжелые капли ушедшего дождя и, сбегая по длинной челке, терялись в и без того затопленной земле. Это уже напоминало китайскую пытку водой, однако Спиноза ничего не мог с этим поделать. Он засунул руку в карман и достал маленькую красную зажигалку. Немного покрутив в пальцах знакомую вещицу, он зажег ее. Неверный, слабый, но неизменно яркий язычок пламени не замедлил с появлением. Какая-то странная непонятная надежда появилась в душе... будто этот огонек в силах согреть его...

...Зажигалка все еще гуляла в пальцах Спинозы, когда он слушал историю Ирри. Надо сказать, очень внимательно, что неестественно для этого рассеянного субъекта. Интересно почему? Наверно, потому что жизнь девушки ни с какой стороны нельзя было назвать обычной, стандартной, среднестатистической ну и далее по списку... Она рассказывала такие вещи, какие парень даже придумать бы не смог. Со стороны – типичный неформал *странное сочетание слов* она оказалась человеком, на чью долю выпала настоящая, ничем неприкрытая жестокость жизни... и боль... Спиноза боялся боли... как и все люди... живые люди...
Рассказ Ирри поразил, даже шокировал рогатого. Молча он прятал глаза. Душистый ментоловый дым разъедал ноздри, было трудно дышать. Хотелось пить, хотя вода была повсюду и сильно давила на нервы. Было неуютно и некомфортно хотя бы потому что вокруг располагалось здоровенное кладбище с темными пятнами надгробий и крошащихся памятников. Медленно сгущались сумерки. Такое странное состояние, когда день размыт, а ночь уже на пороге, стучит в дверь. Все видно будто сквозь темное цветное стекло, сквозь донышко бутылки... Единственной яркой точкой был красный огонек сигареты. Казалось, что он живет своей жизнью, неотступно следуя за рукой девушки и мерцая на фоне ее темного силуэта.
Парень медленно фильтровал полученную информацию. Оказалось, что он еще может удивляться.
– Эдем? Бог существует? – спросил он с притворным ужасом, а потом мрачно добавил. – Значит гореть мне в Аду...
Это было правдой. Его правдой. Спиноза был стопроцентно уверен, что он – один из великих грешников. Поэтому услышав, что Ирри убивала, он не удивился, даже бровью не повел. Смерть других его не беспокоила, хотя он ни разу даже не пытался отнять жизнь у человека. Но ведь за намерения тоже сажают... так и Бог наказывает за помыслы...
Ну а пачка сигарет, протянутая ангелом просто добила и без того потрясенного Спинозу. Внутри началась паника. Но желание быстро замочило силу воли. Юноша медленно и даже как-то подозрительно робко взял сигареты. Руки дрожали. Такая знакомая коробочка, словно только что купленная в супермаркете на углу... но столько эмоций она еще никогда не будила... Решение было принято мгновенно, окончательно и обжалованию не подлежало – курить, курить, курить... Еще с минуту Спиноза не мог разделаться целлофановой пленкой. Руки абсолютно не хотели слушаться, да и вообще его всего знобило... Отчего? От холода, от волнения, от страха, желания, нетерпения, шока?.. Одолев-таки непослушную упаковку, он достал сигарету и еще какое-то время возился с зажигалкой, которая только что горела, а теперь отказывалась делиться огнем. Затяжка. В голову пришла мысль, что он сам похож на наркомана – всего трясет, бледный, глаза дико блестят... наверняка еще и зрачки расширились... Еще затяжка. Тревожные мысли стали постепенно отступать, отгоняемые теплом, разливавшемся от груди и легких. Кровь, довольная, что ее вновь угостили никотином, немного приостановила свой ход, дала успокоиться.
– Господи, какой кайф... – Спиноза собирался это лишь подумать, как-то само собой вырвалось. Да и вообще что-то он совсем потерял над собой контроль. – Спасибо, – он улыбнулся Ирри. – Все что ты рассказываешь так... так нереально... Магия... никогда бы не подумал... – он покачал головой. Взгляд скользил по окутанному сумерками и сигаретным дымом образу ангела на фоне крестов – зрелище, надо сказать, крайне странное. – А что будет, когда твои крылья станут полностью черными?..
«..Ведь ты продолжаешь убивать, правда?» – закончил он про себя.
Размышляя над всем сказанным, Спинозу вдруг больно кольнул стыд. За то, что они бросили ее тогда, на опушке, за то, что нагрубил... да и вообще за то, что не мог ничего сделать... Ведь из всех увиденных им людей, она была самой близкой и понятной ему...
– А ты какими ветрами попал сюда? И откуда эти... как их... ну ты меня понял...
Спиноза хмыкнул и ткнул пальцем в рог.
– Это? Откуда рога?.. – он растянулся в болезненной усмешке.
Наверное, надо было отшутиться, сказать что-то типа «моя бывшая наставила»... но настроения играть не было абсолютно... Почему-то захотелось рассказать все как есть... про взрыв, про то, что его мира просто не стало... как было больно и тяжело... ведь Ирри была с ним откровенна, честна...
...Дикий кашель разрывает легкие. Ты безуспешно пытаешься сделать вдох, однако понимаешь, что пока ты лежишь на земле, вдохнуть не удастся – все в пыли. Черная непроницаемая завеса грязи и мельчайшего песка витает над землей. И ты в ее центре. Невозможно даже открыть глаза. Они слезятся. Ты плачешь... Из-за пыли или из-за боли, не суть важно... Но что-то еще капает сверху. Дождь. Черные тяжелые жирные капли вонючей дряни извергаются с багрово-красных небес словно кровь из разодранной раны. Они разъедают одежду, оставляя на коже ожоги. С трудом ты поднимаешься на ноги, но ничего вокруг не видно и не слышно. Тишина лишь изредка нарушается шуршанием ветра, поднимающего пыль точно в песчаной буре. Впереди – черная мгла, позади – то же. Где-то под ногами движение. Ты нагибаешься. Человек. Изо рта бежит черная струйка, но он все еще жив. Что ты можешь для него сделать? Он открывает глаза – вместо них пустые глазницы. Тебя мутит, ты словно в огне... но все же находишь в себе силы сделать шаг... а за ним еще один... В твоей голове – пустота, думать не получается... Лишь первобытный инстинкт самосохранения и какая-то потаенная и жестокая жажда жизни гонят тебя вперед...
Но у Спинозы вечно так – мыслей куча, но ни одна из них не материализуется в человеческую речь.
– ...Того мира, в котором я родился больше нет. И никогда не будет. Человечество доигралось в свои ядерные игрушки... а таким, как я расплачиваться... – он закатал черный рукав куртки до локтя. По бледной руке узкой полосой бежала серая чешуя, сужаясь и заканчиваясь в районе запястья. Еле заметная, но как-то странно блестящая. Парень опустил рукав и констатировал очевидное: – Я мутант.
Больше ничего говорить не хотелось и не требовалось. Спиноза не из тех, кто выворачивает душу или рассказывает о себе... и уж тем более о своем прошлом... Да и Ирри оказалась тем человеком, с которым есть, о чем помолчать. А таких мало...
Пристальный взгляд, прочесывавший округу, то и дело останавливался на девушке-ангеле. Что-то в ней цепляло. Она держалась удивительно спокойно и уверенно в отличие от самого Спинозы, который был как на иголках. Он бы многое отдал, чтобы продолжить их общение в каком-то более подходящем, теплом и приветливом месте. И все же помимо интереса где-то у самого дна души ползало мерзкое чувство жалости, которое нет-нет, да показывалось в карих глазах... хорошо, что на пороге была ночь...
Жалость унижает...

...Какая-то песенка застряла в зубах, и ты никак не можешь от нее отвязаться. Так бывает, просыпаешься и поешь какую-нибудь фигню, которую слышал накануне. Любая мысль сопровождается строчкой, словно опутанная клейкой паутиной. И почему-то именно сегодня это очень мешает, хотя ты в принципе и не против музыки в голове, пусть даже такой навязчивой. Двойка за прошедшую контрольную... Ты хмуро берешь изрисованный листок из рук препода и засовываешь его куда-то за батарею: толку от него теперь? Медленно шагаешь по сырым улицам домой – а сознание все поет. Садишься в душный полупустой автобус и пялишься за окно. Нет, ты точно вляпался сегодня в паутину...
Сознание помнило это липкое чувство, когда будто погряз и тонешь в собственных мыслях как в болоте; переключиться не получается. Наверно, люди, работающие на конвейере постоянно в таком состоянии...
Парень молчал, обдумывая слова Ирри. Хотя нет, в голове было пусто. Он машинально смотрел в темень невидящим стеклянным взглядом, будто хотел загипнотизировать дерево, что росло неподалеку. Сравнить это можно лишь с зависшим компьютером.
Щелчок, и он очнулся.
Спинозе отчего-то стало невыносимо смешно, и он расхохотался *совсем крыша поехала*
– Да, ты знаешь, я всегда подозревал, что Бог – это всего лишь старый пройдоха, который только и делает, что дергает за ниточки, управляя нами как марионетками. Его право... каждый развлекается в меру своих возможностей...
И своего ума разумеется.
Как бы абсурдно это ни прозвучало, но в ту минуту Спиноза окончательно стал атеистом...
– Куда я теперь? – изумленно переспросил парень и прищурился. – А что, у меня есть выбор? Что-то я его не замечаю... А значит, все будет как есть. Похоже, мы конкретно застряли в этом месте...
«Сказал бы я, что это за место...»
– ...Чувствую, придется торчать здесь, пока с неба не спустится черт и не заберет нас в аааад... – протянул юноша, вставая с земли и пряча зажигалку и сигареты в карман. – А пока, думаю, стоит подумать о ночлеге. Проблемы нужно решать по мере их поступления... Если ты, конечно, не желаешь остаться здесь... Очень экстравагантно получится... ангел, ночующий на кладбище...
Отчего-то продолжая улыбаться, Спиноза подошел к камню, на котором сидела Ирри, и испытующе уставился на нее, ожидая решения. Он-то точно собрался валить, а вот останется ли она – это ее дело.
Открытым вопросом оставалось лишь то, куда идти.
«Обратно в город. Там Тиару с Иоландой, они наверняка уже что-то придумали...» – легкомысленно подумал рогатый, радуясь, что успел обзавестись столь благоразумными знакомыми.
...Почему добро, хоть раз познавшее жестокость и убийство, не называют злом? Ведь оно совершенно перестает от него отличаться... Почему месть называют святой и священной, а смерть – во имя?... но смертью она быть не перестает, как ее не назови... всего лишь подмена понятий?... Если смешать черное и белое, так или иначе, получится серый... Так почему же добро всегда остается незапятнанным?..
Ночь не знала ответа.

– Конечно не против... – парень тепло улыбнулся. – Только вот не уверен, что смогу найти тот особняк... прошлая моя попытка закончилась встречей с тобой здесь... проводник из меня хреновый...
Спиноза стоял к девушке слишком близко, отвечая на ее взгляд. Вообще, он никогда не был любителем зрительного контакта, и придерживался того пуританского мнения, что смотреть в глаза малознакомому человеку дольше секунды неприлично. На самом деле просто очень боялся, что кто-то нет-нет, да и сумеет разглядеть в его глазах душу... а он ее берег, прятал, ныкал по закоулочкам разума, чтобы, не дай Бог, кто не застукал... ее пустоты...
...Ты держишь в руках разодетую в розовое куколку и искренне не понимаешь, что в таких игрушках находит сестра... Почему истерит, донимает родителей скандалами и просьбами купить ей этих пластмассовых девочек... В чем фишка? В искусственных волосах, холодном пластике или нарисованных глазах? Или во всем этом сразу? Почему можно променять встречи с живыми подружками на игру вот с этим бездушным розовым существом? Ты швыряешь игрушку обратно в коробку, недовольно качая головой. Ты еще слишком мал, чтобы понять, что же ужасного на самом деле кроется в куске пластмассы... Не знаешь ты и того, что скоро сам превратишься вот в такую вот пустышку... без имени, без души, с нарисованным взглядом... и попадешь в капкан... настоящий капкан для куклы... Когда в один прекрасный момент твои искусственные поверхностные эмоции переродятся в настоящее человеческое чувство, но ты не сумеешь его удержать...
...Но с Ирри почему-то было не страшно. Да и не разглядеть ничего в темноте... он даже не мог понять, какого цвета у нее глаза... Между ними витала какая-то странная неощутимая тайна, скрываемая по обоюдному молчаливому согласию. Он видел ее боль, она – его душу. Сумерки обманывали, играли, нашептывали какую-то ерунду, заполняли голову всякой дурью...
«Фен», – загорелась лампочка. – «Мне срочно нужен фен».
Желания Спинозы всегда приходили к нему не вовремя, и это сильно мешало жить. Хотя от мысли о том, какой у него сейчас эффектный бардак на голове, тоже легче не становилось. Впервые за долгие недели, а может и месяцы, ему вдруг стало не все равно, как он выглядит... раньше как-то не до этого было...
Тяжко вздохнув, рогатый нырнул обратно в тень. Силуэт Ирри размазался и даже, казалось, чуть растворился. Лишь призрачный лунный свет играл в фиолетовых волосах, отчего они казались синими. Печальный ангел... От нее веяло какой-то ледяной тоской, она так ни разу и не улыбнулась. Спиноза вдруг понял, что не смог бы оставить ее здесь, даже если бы она отказалась уходить. Кто знал, что скрывалось за силой духа... возможно, она просто храбрилась... В одиночестве человек умирает, как бы он его не любил.
«Мы не дикие звери, чтобы прятаться по лесам... и не волки, чтобы дружить с луной...»
...Да и ирония – это та самая спасительная стена, которой отгораживаются, когда хотят скрыться от мира, когда боятся боли, когда знают, что любой удар может стать последним. Когда видишь, что реальность сильнее тебя, ты заставляешь себя смеяться... словно внешняя улыбка может превратиться в искренний смех... но ничего не меняется... время лишь ждет, пока ты закроешь дверь и задохнешься в лабиринтах собственной души... ведь никто, ни одно существо на свете, не способно пробить ту стену и взломать замок, установленный твоим сознанием... холодный разум – самое страшное на свете оружие, и добровольное отшельничество еще никто не отменял... можешь дипломатично называть это «одиночество», однако суть не изменится... как и финал...
– Идем? – негромко позвал Спиноза. Но его тихий голос все-таки сумел разбить хрупкие оковы тишины... казалось, ночь ожила. Вокруг бороздили пространство многочисленные насекомые, где-то подал голос филин, что-то прошуршало под деревьями. Здесь хозяином был лес, и пока он благосклонно относился к нарушившим его покой людям. Однако стоило сделать неверное движение...
Юноша внимательно осмотрелся. Он знал, с какой стороны пришел, однако и это в ночи угадывалось с трудом. Внезапно Спинозе вспомнилась та узенькая тропинка... найти ее теперь будет нереально...
«Ладно, куда-нибудь, да выйдем», – мрачно подытожил он, опрометчиво собираясь идти наобум.
Шаг в сумрак – лес послушно расступился. Еще чуть-чуть – сомкнется сзади непроницаемой преградой. Как же легко человеку запутаться здесь. Уже давно забыты слова о том, что «люди – тоже дети природы»... она давно отказалась от своих сыновей и дочерей, этих выродков, что губят собственных родителей...